Любым любовным совмещениям даны и дух, и содержание, и к сексуальным извращениюм я отношу лишь воздержание. И. Губерман.
Памяти Лукино Висконти
Что *Смерть в Венеции*! Я сдохну в Ленинграде,
на петербургских площадях
закакшляюсь впотьмах, в твоем растаю взгляде
на здешних черных чердаках.
Я жалость не терплю к сухим пространствам неба.
Что там, на облаке? За облаком - ничто!
Мне вкусен мой глагол, как ломоть сна и хлеба.
Топорщится на мне прохладное польто.
В Венецию сбежать? Но там и вонь, и слякоть
такие же, как здесь, когда бесснежна даль.
Я научился пить. И плакать, плакать, плакать,
размачивая плач, как высохший сухарь.
А тот, с кем счастлив был, моей не слышит муки,
не чувствуя ее почти подземный вой.
По жизни я был слеп и взгляд мой близорукий
Сейчас, мне кажется, почти похож на твой.
На вздыбленной волне Невы, летящей мимо,
под парусом ночным уплыть бы далеко.
Мой город на меня посмотрит сиротливо
и поцелует в лоб печально и легко.
"Прощай! - ему скажу. - Прости, - скажу, -
Напрасно ты прижимал меня к своей ночной
груди".
А за окном горит закат кроваво-красный...
Кроваво-красный снег мешает мне дойти
до перекрестка слез, до придыханья сквера
на набережной. Стар я стал и слеп.
Есть правда на земле и Ты. И ты! И небо...
И глаз твоих во тьме неповторимый свет!
Декабрь, 2006 Генадий Трифонов, Санкт-Петербург.
из журнала "КВИР" от 2007 года.
-
-
11.04.2009 в 22:49